Букет из девяноста лет
Дом по улице Ленина, который я искала, не был похож на современные напыщенные особняки с роскошно отделанными фасадами с вкраплениями элементов декора. Снаружи он оказался компактным, незамысловатым. Обшитый деревянной вагонкой, окрашенной в желтый цвет, немного полинявшей от солнца и дождей, с голубыми окнами в деревянных рамах, он приветливо смотрел на мир, уютно отгородившись от уличной суеты и шума забором из деревянного штакетника.
Признаться, я люблю старые дома: мне кажется, они, как и люди, имеют душу, свою неповторимую историю и могут о многом рассказать.
Отворяю ворота дворика. В дальней части подворья выстроились хозяйственные постройки. У стены сарайчика аккуратно сложены в штабели дрова. В нескольких шагах от дома разместился колодец. Наличие ведра на шесте означает, что, скорее всего, колодцем пользуются. Кругом — порядок: ни небрежно разбросанных где ни попадя предметов, ни нагромождения рухляди.
— В таком дворике летом, наверное, ярко полыхают георгины, — подумалось невольно. — Вовсе это и не обязательно, — тут же одернула себя, вспомнив, сколько лет хозяйке.
Галина Федоровна Стасюкевич, с которой мне предстояло познакомиться, первого марта готовилась встретить свою девяностую весну. Это весомое обстоятельство и стало поводом для нашей встречи. Впрочем, как и то, что приближался праздник женщин. А высшей миссией женщины, как известно, является материнство. Галина Федоровна — мать троих прекрасных детей.
В соцветьях дней сплелись и боль, и радость
— Зачем обо мне писать, — недоумевает Галина Федоровна, — о детях пишите! Они у меня чудесные. В темных глазах женщины отражается мягкий свет. То ли от воспоминания о детях лучится ее взгляд, то ли от весело потрескивающих в печке дров? Дверца печки открыта, и жаркое тепло распространяется по дому. В удобной, естественной позе моей собеседницы (она сидит у очага на табуретке) нет ничего театрального, она не пытается произвести на меня впечатление, выглядеть в моих глазах более выгодно, она натуральна и спокойна, вместе с тем держится с чувством собственного достоинства, в ней угадывается некий крепкий внутренний стержень, который выдает в ней сильную личность. Несмотря на то, что рядышком находится трость (очевидно, Галине Федоровне трудно передвигаться), хозяйка не производит впечатление немощной, беспомощной. В отношении к ней как-то неловко применять сердобольно-трогательное «бабушка». Этому привычному обращению к пожилому человеку, пожалуй, противоречат пытливые, вдумчивые глаза женщины, которые свидетельствуют о том, что она здраво мыслит и не растеряла в лабиринтах лет накопленных знаний об окружающем мире и людях. Это мое убеждение подкрепляет и лежащая на диване «районка»: Галина Федоровна выписывает газету, чтобы быть в курсе всех местных событий.
О своем детстве и юности моя новая знакомая говорит скупо. Родилась она в Янове в далеком 1928 году. Кроме нее, в семье подрастали еще четверо сыновей. Однако детство не было обездоленным, голодным. Девочка окончила пять классов польской школы. Великая Отечественная война оставила в душе тяжелую рану: в плену умер один из братьев Галины. Но отгремели военные залпы, восстановился мир. За девушкой стал ухаживать бравый милиционер. Николай был старше невесты на тринадцать лет. Имея за плечами определенный жизненный опыт, знал, видимо, как найти ключик к сердцу юной красавицы.
— Долго мы не дружили, — признается Галина Федоровна. — Вскоре и поженились. Мне едва восемнадцать исполнилось. Коротким был земной путь моего мужа: в расцвете лет он ушел из жизни. Вот уж полвека, как в сырой земле, — горюет женщина. Она идет в соседнюю комнату, откуда выносит увесистую папку.
Расположившись на диване, мы вместе перебираем ее содержимое. Оказывается, в папке хозяйка бережно хранит память о супруге.
— Он участник войны, — рассматривая пожелтевшие от времени газетные публикации, документы, наградные листы, вспоминает Галина Федоровна. — Награжден орденом Красной звезды.
Она протягивает мне покрытую красной эмалью пятиконечную звезду, уложенную в полиэтиленовый мешочек. Среди наград — медали «За боевые заслуги», «Партизану Великой Отечественной войны» 2 степени, «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», «За безупречную службу», знак «Победитель социалистического труда» и др.
— Умер Николай скоропостижно, — горько вздыхает о супруге. — В тот день после обеда собирался идти на партийное собрание. Но увидел, что вроде бы в небе тучки собираются (а у нас скошенная трава уже высохла), решил сено сгрести и убрать, чтобы не подмочило дождем. Я невдалеке малину собирала. Услышала вскрик… Пока приехал врач, а его уже нет… Перед этим сон приснился, что покойный сосед позвал его с собой дрова рубить… В сорок лет стала вдовой. Трое детей осталось… Тяжело было. Ой, тяжело!
— Но ведь и счастливые моменты в семейной жизни были? — пытаюсь отвести тягостные воспоминания. — Какие события самые счастливые?
— Рождение детей, — ни секунды не колеблясь, отвечает моя собеседница. — В 1947 году родился первенец — Геннадий, через пять лет появилась на свет наша Людочка, а еще через пять лет — Валентин.
— Благоустраивали дом, который перевезли из деревни, — рассказывает о житейских буднях Галина Федоровна. — Хватало забот, но жили дружно. Дети подрастали. Я при случае могла накричать на них, быть строгой и бескомпромиссной. Николай же всегда относился к детям очень трепетно. Лишь однажды ударил своего ребенка. Да и то вышло это спонтанно: Гена сорвал ивовую веточку и, озорничая, нечаянно хлестнул ей отца, тот, выхватив из рук мальчугана прутик, ударил его в ответ. Сын плакал в укромном уголке, возможно, не столько от боли, сколько от обиды. Отец, увидев розовый след на детском плечике, тоже прослезился, осуждал, корил себя за несдержанность.
Счастье и гордость женщины — дети
— Я ничем не помогла своим детям, — сокрушается Галина Федоровна. — Все, чего они достигли, — непосредственно их заслуги. После смерти отца младшие были еще школьниками, Гена в 1965 году поступил в Ленинградское высшее военно-морское училище.
Вся жизнь моряка была сопряжена с подводным плаванием. О напряженных буднях подводников, истории уникального соединения подводных лодок, на протяжении многих лет выполнявшего очень специфическую государственную задачу по обеспечению испытаний новейших образцов вооружений для ВМФ СССР, рассказывает книга «Феодосийский подплав. Память ветеранов», с которой меня познакомила хозяйка. В книге много закладок: так Галина Федоровна отметила страницы, где речь идет о ее сыне.
— У меня очень хорошая невестка, — с теплотой отзывается о второй половинке Геннадия женщина. — Терпеливо переносила все тяготы военной службы мужа. Сейчас сын на пенсии.
Командир подводной лодки капитан первого ранга Геннадий Стасюкевич уволился в запас ВС РФ в апреле 1997 года. Супруги живут в Санкт-Петербурге, вырастили дочь и сына, имеют двоих внуков. Несмотря на дальнее расстояние, разделяющее город на Неве и Иваново, между родными людьми сохраняется тесная связь.
Значительно ближе от отчего дома свил семейное гнездо Валентин — в Бресте. Хотя так было не всегда. Судьба заставила его вынести не одно испытание разлукой. Выпускник Саратовского летного училища Валентин Стасюкевич был направлен на службу в Германию, затем — Россия, Ангола, где шла война…
Но многотрудная борьба со смертью за жизнь выпала Валентину вовсе не в далекой Африке, а в родной стране в мирное время: после возвращения летчика из очередной командировки на него совершил наезд автомобиль.
— Выходила моего Валентина жена, — говорит Галина Федоровна. — Если бы не она… Сколько любви, заботы, терпения понадобилось! Очень хорошая у меня невестка.
Отмечаю про себя, что в ходе разговора не впервой слышу подобные слова.
— Валентин учился с Людмилой (и дочь, и невестка носят одно имя) в одном классе, — говорит женщина. — Первая любовь оказалась не мимолетной — настоящей. Двух дочерей воспитали. Внучек подрастает. Время летит стремительно, — констатирует с грустью. — У детей — своя жизнь, свои заботы. Но обо мне не забывают. Проведывают часто.
— Людмила (дочь) живет в столице, — неспешно ведет диалог хозяйка, протягивая мне аттестат дочери об окончании средней школы, в котором — одни пятерки. — Приезжала недавно, вчера только уехала.
Галина Федоровна поведала, что после окончания школы Людмила поступила в БГУ. Трудно пришлось девушке: материально было тяжело, мать не имела возможности ей помочь, случалось, не находилось даже денег, чтобы хотя бы дорогу оплатить студентке. Всего она своим трудом, целеустремленностью добилась. До выхода на заслуженный отдых и бухгалтером работала, и программистом. Сыновья Людмилы разлетелись из родительского гнезда: один обосновался в Риге, второй — в Вене. Она счастливая бабушка троих внуков.
Жизнь прожить —как поле перейти
Галина Федоровна никогда не задумывалась о том, какая ее любимая пора года, но она очень ждет весну. Потому, что сможет выйти на улицу, солнышку порадоваться, полюбоваться первой зеленью. А еще потому, что в начале марта ожидает приезда внуков, правнуков, которые, конечно же, помнят о ее юбилейном дне рождения.
— Очень хочется еще разок всех увидеть. Может, и не придется больше, — рассуждает Галина Федоровна.
— Есть ли жизнь после смерти? — скорее, себе, чем своей собеседнице, вслух задаю философский вопрос и неожиданно получаю ответ:
— Думаю, есть.
Женщина замолкает, возвращаясь памятью в прошлое. Но уже через минуту задумчиво продолжает:
— Случилось это незадолго до смерти мамы. Она уже очень слабая была. Как-то, приклонив голову к моему плечу, смотрела в окно. И вдруг говорит: «Во, тато йдэ з Ёсыпом Добродеём». Я глядь в окошко — никого. Естественно, они же умерли. А мама-то их увидела. Это они за ней приходили.
— Жизнь быстротечна, — не первый раз повторяет Галина Федоровна. — Когда она прошла? Отзвенели молодые весны, дети упорхнули из родительского гнезда, остались в прошлом хлопотные будни на консервном заводе, где работала завскладом, легли в заветную шкатулку награды за трудовые заслуги… Девять десятков… А вроде, как и не жила.
В свои девяносто хозяйка не хочет покидать стены обжитого дома и переезжать к детям. За ней закреплен социальный работник. Светлана Вакульчик не просто приносит лекарства и необходимые продукты питания, растапливает печку, делает другую работу по дому, она, заботливая и общительная, стала для подопечной близким человеком. Знает много сокровенных историй, искренне восхищается дружным семейством, которое собирает под общей крышей родительский дом.
— Не будет меня, дети вместе уже и не соберутся, — с грустью отмечает хозяйка. — Они ведь тоже уже не молоды. У каждого — свои семьи.
Действительно, Галина Федоровна является тем единственным узелком, который привязывает ее давно выросших детей к отчему крову.
Неспешно течет беседа. Из рук хозяйки в мои перетекают фотоснимки, где запечатлены счастливые мгновения семейной хроники. На одном из них — счастливая мама в окружении троих своих детей на родном подворье, утопающем в насыщенной зелени, в которой багряными сполохами горят георгины.
— Георгины в подворье, — отметила про себя. — Чутье меня не подвело.
— Теперь уже их не высаживаю, — сожалеет хозяйка. — Возраст… Уже не собрать мне букета из этих цветов.
Зато Галина Федоровна собрала более неповторимый, более оригинальный букет — из девяноста прожитых лет. А это искусство дано не каждому, далеко не каждому. Встретить девяностую весну в окружении любимых и любящих детей, внуков и правнуков — счастье. Возможно, заняв почетное место за праздничным столом, юбиляр и подумает с грустью о том, как незаметно годы промелькнули, что жизнь прожить — как поле перейти, но, уверена, грусть эта будет мимолетной, потому что сердце женщины будет согрето любовью и заботой тех, в ком она нашла свое истинное, материнское, счастье.
Ирина СОЛОМКА.
Фото автора и из семейного архива.